"Если Вы желаете поделиться своими воспоминаниями, присылайте свои фотографии (*.jpg) и воспоминания (*.txt)
на e-mail ПЕРВОЙ !"
Drey16@yandex.ru

Воспоминания   Башкиной
      Валентины
           Васильевны

Башкина Валентина Васильевна родилась 30 августа 1939 года. Родители проживали в частном доме на углу пересечения Ижорской улицы и улицы Куралева (тогда Краснославянская). Соседние дома были заселены в основном финнами, которые доброжелательно относились к соседям. Если начинался дождь, а хозяева куда-то отлучились, то считалось нормой, что соседи снимут сохнущее бельё с верёвок и отнесут в дом. К сожалению, многих из них после войны депортировали, дав на сборы 24 часа. Произошло это весной 1947 года.

Когда началась война, Валентине Васильевне не было ещё и двух лет. Считается, что в таком возрасте дети мало что помнят. Но воспоминания об ужасах войны, видимо, настолько прочно остаются в памяти человека любого возраста, что некоторые способны восстановить события тех лет чуть ли не по дням.

«С началом войны многие родственники старались держаться вместе, вот и я вместе с мамой переехала к бабушке Анне Алексеевне в двухэтажный барак, стоявший на Леншоссе там, где сейчас Дом быта. Сюда же перебрались мои двоюродные сёстры, Роза Александровна Брылева и Нина Андреевна Местеляйнен (долгое время работавшая учителем начальных классов в нашей школе), брат Нины Андреевны, Владимир и их матери, всего нас набралось 8 человек. Взрослые работали на возведении противотанковых рвов, копали траншеи.

В конце лета начались бомбёжки Коммунара. Однажды бомба упала на соседний дом. Девчонки спрятались под столом, а Володю подбросило к потолку. После контузии он стал заикаться. После этого хотели пожить какое-то время в лесу, за "красной будкой", но вернулись опять в Коммунар. Многие семьи эвакуировали вместе с оборудованием бумажных фабрик. Фабрика "Комсомолец" переезжала под Вологду. Мы оказались в Ленинграде, но скоро поняли, что в Коммунаре хоть трава есть, и успели вернуться в родной посёлок.

Когда немцы вошли в Коммунар, всех жителей согнали в подвал клуба (дверь в подвал можно увидеть и сейчас с южной стороны клуба). Вдруг вбежал немец и стал стрелять в людей из автомата. Его схватили и вытащили из подвала сослуживцы, мы были в это время в закутке справа от двери, что и спасло нашу жизнь. В Коммунаре был введён комендантский час (после 18 часов выход на улицу жителям посёлка был запрещён), но бабушка как-то его нарушила. В результате чего отсидела трое суток в бункере. Вообще-то, на улицу выходить лишний раз боялись и взрослые, и дети. Только Володю мы посылали с баночкой, чтобы собрал овёс там, где кормили лошадей, да, если повезёт, картофельные очистки рядом с немецкой кухней.

В 1942 году в посёлке стали квартироваться ещё и испанцы из "Голубой дивизии". Как-то к нам зашёл испанец с грязным бельём (жители посёлка стирали за пропитание немцам и испанцам бельё) и, увидев чёрные лепёшки из картофельной шелухи, выкинул их в помойное ведро. Мы подумали, что теперь будет ещё хуже, чем при немцах. Но через какое-то время испанец вернулся с белым хлебом и лимонами. Надо отметить, что вполне доброжелательное отношение к местным жителям было свойственно многим солдатам "Голубой дивизии".

Но немцы вскоре ужесточили нашу жизнь. Как-то согнали на площадь для публичного повешения девушки с Коммунара, которая была разведчицей. Матери старались прижать нас к себе, чтобы мы не видели этого ужаса. А в нашем доме жила переводчица, которая сожительствовала с немецким офицером высокого ранга. Когда он понял, что она работает на нашу разведку, застрелил её и сам застрелился. Маме, чтобы как-то прокормить нас, пришлось идти на фабрику клеить конверты. Немецкий надсмотрщик подходил к работницам и всё время повторял:"Не надо быстро - надо качественно."

В 1943 году нас, как и остальных жителей Коммунара, Антропшино, Покровки, в товарных вагонах вывезли в Латвию. Мы попали на станцию Спары Талсинского уезда. Поставили нас на площади перед станцией для того, чтобы латыши забрали к себе на хутора в качестве работников. Нас было 8 человек, поэтому взяли только на следующий день. Поселили в курятнике и свинарнике. К счастью, затем нас взял другой хозяин с хутора Лидумник (название хутора по фамилии хозяина). Там нас поселили в небольшой комнатке с кухней. Бабушка варила еду свиньям, мама работала с лошадьми, тётя Паня - с коровами, тётя Маня - со свиньями.

Надо сказать, что родом мама, бабушка, мои тёти из Смоленской области. У дедушки было большое хозяйство, но после революции он был раскулачен. Поэтому работать с животными и на полях бабушка, мама и тёти умели без лишних указаний. После окончания работы на Лидумника женщинам как-то ещё хватало сил ходить на подработку к мельнику. Работали, конечно, только за пропитание. Ребятишкам разрешалось играть только около нашего домика, если хозяин расщедрится и покажет на куст смородины, то, считай, начинался праздник.

Кстати, хозяйский сын постоянно играл вместе с нами, а, однажды, на хуторе был праздник и нас вместе с хозяином, его семьёй и друзьями сфотографировали. Эта уникальная фотография дожила до наших дней. В первом ряду первая слева Роза, затем Володя, сын хозяина хутора, я и Нина. Во втором ряду за Розой её мама, затем за Володей бабушка, рядом жена хозяина хутора, за Ниной её мама и правее моя мама. В центре третьего ряда хозяин с дочерью.

Иногда на хутор приезжали немецкие солдаты. Офицеру нравилось угощать нас конфетами. Возьмёшь такую конфету, развернёшь, а там пусто. А немцы чуть ли не катаются от смеха. Как-то раз они развлекались, надев на руки русскую и немецкую пилотки и показывая между ними борьбу. Запомнилось, что выиграла русская пилотка, видимо, немцы уже чувствовали, что проиграли войну.

Когда закончилась война, все мы очень радовались. Но на соседних хуторах стали вырезать русских, как-то раз и наш хозяин пришёл в форме полицая с автоматом, и пригрозил, что и нам скоро конец. Бабушке и нашим мамам удалось тайно выкопать землянку в лесу, а затем ночью там спрятаться. Кто-то сходил за нашими солдатами в Ригу и через трое суток нас освободили. Подъезжая в товарных вагонах к Антропшино, увидели сохранившуюся фабричную трубу на Коммунаре. Радости не было предела.

Вначале поселили на "Соловках", в длинном бараке за старой баней. Затем вернули две комнаты в доме на Леншоссе, а мы с мамой отремонтировали свой дом на Куралёва и стали в нём жить. Мама стала работать в колхозе "ИНИ-13", который размещался на территории, занимаемой сейчас ОАО "СПб КПК". Там со временем вырос огромный яблоневый сад, малинник, выращивались капуста, картофель, морковь, свёкла, был большой коровник. Отец воевал на Ленинградском фронте, был командиром отделения 996 стрелкового полка 286 стрелковой дивизии и 19 марта 1943 года погиб в бою. Был захоронен в деревне Вороново Мгинского (ныне Кировского) района, затем перезахоронен в Новой Малуксе.

В Коммунаровскую школу пошла почему-то поздно, только в 1947 году. Первым учителем была Тамара Дмитриевна. Иной раз зимой идёшь с подругой в школу по Ижоре, провалишься под лёд, пальто сразу заиндевеет. В школе всё оттает, и бежишь к бабушке сушиться. А уж бабушку знали в посёлке почти все. Могла и одежду на заказ сшить, и прическу сделать, а лучше всего получались у неё бурки (обувь из материи, предоставленной клиентом, носилась с галошами). У некоторых до сих пор ещё не сносились. Умерла бабушка в 1959 году, прожив 70 лет очень трудной жизни. А старшая её сестра нянчила детей Грабовского, директора фабрики "Коммунар" до революции, при братьях Печаткиных. Они то и позвали её к себе в Ленинград в начале войны. Умерла в блокаду».